Иннокентьич напомнил тему... В современных реалиях, вероятно, батюшки не только в армии и на флоте помогают в поддержании политморсоса (политико-морального состояния) личного состава. Вспомнился другой случай. В прошлом тысячелетии (в конце 80-х) пришлось отсидеть аж 4 месяца на т.н. "курсах замполитов" в Николаеве. В группе было около трех десятков молодых и не очень, здоровых летчиков и штурманов, с разных флотов, разного возраста и мотиваций. Вёл занятия (типичный для того времени, доживатель в теплом месте до военной пенсии) полковник, бывший начальник какого-то политотдела. В самом начале его занятий, после пафосного пассажа ("подчиненный, приходя к замполиту со своими проблемами, должен уйти успокоенный и даже окрыленный, но при этом замполит должен суметь ничего ему не пообещать"), я потерял всякий интерес к его лекциям. Читал и даже конспектировал по старой привычке разные брошюрки Общества "Знание", которыми запасался в библиотеке. Но один рассказ (в пол-уха всё-таки слушал) привлёк внимание. Речь шла о том, как "...выгнал из армии, не дал дослужить перспективному майору, за его измены в семье". В перерыве я не удержался, вслух выразил сомнение: ...выгнал майора, не дав дослужить, без пенсии. А сам то он, был кристально чист в этом плане?.. И тут же одногруппники стали подначивать: - А ты спроси его самого! - И спрошу... - Да ну нах... Короче, после окончания перерыва, в самом начале урока, поднимаю руку... -...? - Товарищ полковник, Вы сказали на предыдущем уроке, что за аморальное поведение выгнали из партии и Вооруженных Сил перспективного политработника. В связи с чем у меня к Вам вопрос: можете, положив руку на партбилет, сказать, что ни разу не изменяли своей жене? Ответ был мгновенный (при этом подперев подбородок обеими руками): - Нет, никогда! - Вопросов больше нет... Сел и занятия (каждый своим) продолжились... Но, не тут то было... Вечером ко мне в комнату пришёл староста группы (низенький, толстенький и лысый майор с Камчатки, штурман Ми-14): ...меня просил (называет по отчеству препода, кажется, Григорьич) узнать у тебя. Почему ты задал ему такой вопрос, что ты знаешь о нём? - Ну ты же был в классе, слышал разговор в группе? - Да. - Вот и расскажи ему, что сами подзадорили меня... Через какое-то время лысый штурман опять примчался: - Я ему рассказал, но он не верит, чуть не умоляет, просит выяснить, обещает... - Успокой его... Ничего плохого о нём я никогда не слышал и вообще впервые его здесь увидел. Даже не знаю, где он служил раньше... На другой день, вечером (в бытовую комнату, где я гладил утюгом рубашку) зашёл другой одногруппник, уже капитан. Смуглый, примерно примерно мой ровесник, сильно под шафэ и (сидя на подоконнике, без предисловий): - ...ты идиот, дурак. Оскорбил при всех уважаемого человека. Должен попросить у него прощения... Выслушал, хотел сразу въехать (уж очень удобно он сидел), но, учуяв перегар, после нескольких уточняющих вопросов, говорю: - Завтра ты будешь трезвый. Если не попросишь у меня прощения, то набью тебе рожу... При всех, прямо в классе... На этом расстались. Прощения никто ни у кого не просил, так всё и затихло. Во всяком случае, ко мне с вопросами никто больше не приставал. И я тоже... Интересное было время, турбулентное.