Сергей Васильевич Елизов
Посвятить свою жизнь делу защиты Отечества и службе в Вооружённых Силах я хотел ещё с детства. Было с кого брать пример и на кого равняться.
Дед-фронтовик, Пётр Иванович Шумский, познал все ужасы Великой Отечественной войны. Он был пленён немецкими захватчиками на территории Белоруссии, но сбежал из немецкого плена. Спустя несколько дней, при попытке пробраться в свою деревню, был обстрелян немецким патрулём. Дедушка чудом выжил, долго лечился, а после восстановления успел ещё повоевать в рядах Красной Армии.
Отец, Василий Васильевич Елизов, – кадровый офицер Советской Армии, подполковник, отдавший службе в Вооружённых Силах 32 года.
Старший брат, Александр Васильевич Елизов, – тоже кадровый офицер, связал свою жизнь с небом и летал бортовым техником на вертолётах Ми-8. Закончил службу в районном военкомате в звании «подполковник».
Никогда не забуду тот день, когда через окно нашей квартиры я впервые увидел летящую пару боевых вертолётов Ми-24. В них было всё: мощь, грация, изящество, боевой потенциал и определённая независимость и уверенность в себе. Это была любовь с первого взгляда! Глядя в окно как заворожённый, я тогда сказал сам себе: «Я хочу стать лётчиком, я хочу летать на таких же боевых вертолётах и прикрывать своего старшего брата». Брат в то время воевал в Афганистане. Юношеская мечта, не более того, но ни о чём другом я больше мечтать и не хотел.
Родители поддержали мой выбор, и после окончания школы я поступил в Сызранское высшее военное авиационное училище лётчиков имени 60-летия СССР – на тот период времени единственное училище, где курсанты летали на вертолётах Ми-24. Но путь до первого самостоятельного вылета был ещё ох как далёк и тернист…
Вступительные экзамены я сдал на «хорошо» и «отлично». Очень интересно было проходить этапы профессионального отбора, который включал ряд специальных тестов – «полёт» на так называемой «синусоиде», тесты на зрительную память и испытание в барокамере.
Но до полётов ещё всё равно было далеко, почти два года. И эти два года тянулись очень долго. Много различных событий произошло за это время, но в мае 1990 года, пройдя всю теоретическую подготовку в стенах училища, я был готов к своему первому полёту. В первый год лётного обучения мне и моим товарищам предстояло летать на вертолётах Ми-2 на полевом аэродроме «Звезда», который находился в Безенчукском районе.
Вывозная программа с лётчиком-инструктором до первого самостоятельного вылета включала полёты на висение, по кругу, в зону на простой пилотаж и по кругу с одним выключенным двигателем, и составляла 15 часов. За эти 15 часов налёта я обязан был научиться безопасно пилотировать вертолёт, выполнять взлёт, посадку, фигуры простого пилотажа, посадку с одним выключенным двигателем. Особенностью вертолёта Ми-2 было то, что на нём нет автопилота.
Многие опытные инструкторы нам говорили: – Если научитесь летать на вертолёте Ми-2, потом сможете летать на любом вертолёте.
Эти слова оказались истинной правдой. Далеко не все курсанты в итоге смогли освоить этот норовистый вертолёт, и в итоге им пришлось завершить свое лётное обучение.
Для того чтобы набить руку и привыкнуть к двойным движениям при управлении вертолётом Ми-2, многие курсанты изготавливали специальное приспособление. У обычной теннисной ракетки для настольного тенниса отпиливали ручку, а затем прибивали её по центру к одной из сторон самой ракетки. Рукоятка ракетки имитировала ручку управления вертолётом, а поверхность ракетки с теннисным шариком имитировали колебания и перемещения вертолёта на висении. Задача курсанта – при помощи движений рукояткой удержать теннисный шарик на поверхности ракетки.
И вот он, долгожданный день первого полёта…
Запредельное волнение, азарт, адреналин на пределе. В первых полётах мы учились выполнять висение. Сначала я просто мягко держался за управление, а мой инструктор, капитан Губин Владимир Владимирович, показывал и рассказывал особенности отрыва, зависания, висения и приземления, а также особенности в работе с органами управления вертолётом. Затем инструктор по очереди дал мне возможность управлять вертолётом одним из трех органов управления: сначала педалями, потом рычагом «шаг-газ», а затем и ручкой управления. Естественно, с первого раза всё получалось не очень хорошо, но постепенно, освоив пилотирование с контролем одного из органов управления, немного стало получаться. Но радоваться, как оказалось, было ещё рано, потому что в одном из следующих полётов на висение инструктор дал мне команду взять управление вертолётом полностью на себя…
И началась коррида, или танец с саблями…
Ничего абсолютно не получалось. Зависнуть и сохранять место висения мне никак не удавалось. Бедный вертолёт с бортовым номером 79 «метался» по всему «квадрату» размером 50х50 метров, ограждённому флажками, периодически пытаясь выйти за пределы квадрата. Тогда уже инструктор брал управление вертолётом на себя, исправлял мои ошибки и возвращал вертолёт в центр «квадрата». Потом терпеливо указывал мне на мои ошибки, после чего я выполнял очередной взлёт…
На тот момент мне казалось, что научиться управлять вертолётом у меня не получится и лётчиком я никогда не стану. Шёл день за днём, я продолжал свою вывозную программу. Остальные виды полётов, за исключением висения, я выполнял хорошо. Приходилось вместе с инструктором немного хитрить. Полёты по кругу и в зону на простой пилотаж по времени мы немного сокращали, а сэкономленные минуты уходили на дополнительные полеты на висение. Лимит в 15 часов налёта в процессе вывозной программы был «потолком», потому что далее должно уже было приниматься решение индивидуально по каждому курсанту по перспективам и целесообразности лётного обучения…
И вот в одну из очередных лётных смен мы с инструктором приступили в очередной раз к отработке висения…
Дело было под вечер, шла вторая смена полётов в этот день. Солнышко уже потихоньку клонилось к горизонту. Погода стояла солнечная, было довольно жарко. Мне в очередной раз предстояло «попотеть», управляя вертолётом, поэтому я открыл сдвижной блистер, чтобы было не так жарко. Пока вертолёт находился на земле, в кабину через открытый проём блистера залетел комар. Я ещё про себя подумал, что раз комар летает, значит, он мой коллега, тоже лётчик. Но этот коллега оказался очень агрессивным.
Сделав небольшой полёт вокруг меня, комар выполнил посадку прямо мне на лоб под обрез шлемофона, чуть выше переносицы. Тут же я получил команду от инструктора начать работу на висении. Я выполнил взлёт, но почувствовал, как комар буквально «вгоняет» мне в лоб своё жало, чтобы вдоволь попить моей пролетарской крови. Хотелось бросить управление и поскорее прихлопнуть этого кровопийцу! Мне показалось, что я даже вижу краем глаза, как комар на моём лбу толстеет и буквально наливается моей кровью! Место укуса, естественно, начало зудеть и чесаться, но прихлопнуть этого комара у меня не было никакой возможности. В моих руках были органы управления вертолётом…
Спустя некоторое время, вдоволь напившись крови, комар произвёл взлёт с моего лба. Было видно, что взлетел он с предельным взлётным весом, потому что резко пошёл на снижение и вскоре затерялся где-то внизу кабины. Лоб ужасно чесался, я только и думал о том, чтобы скорее приземлиться и его почесать.
Вскоре я выполнил посадку, рукавом комбинезона вытер пот и почесал наконец-то лоб. А ещё я заметил недоуменный взгляд инструктора. Вопрос не заставил себя долго ждать, и он спросил: – Что это было?
Сути вопроса, если честно, я не понял. Но надо было ответить что-то инструктору. – Да комар меня прямо в лоб укусил, товарищ инструктор, – пояснил я.
На лице инструктора появилась улыбка, но это не помешало ему весьма эмоционально отчитать меня: – Елизов, тебе что, надо полную кабину комаров перед каждым вылетом напускать? Ты же сам сейчас висел! Сам! Понимаешь? Как привязанный висел! У тебя всё получается, ты всё делаешь правильно! Тебе просто надо отвлечься и не зацикливаться на движениях органами управления, не надо думать о том, куда и как переместить ручку управления, педали и рычаг «шаг-газ»! Ты сейчас отвлёк своё внимание на комара, глаза твои видят все отклонения вертолёта по крену, тангажу и курсу, передают информацию в мозг, который отвлечён от полёта и занят мыслями о комаре. Мозг, в свою очередь, автоматически зрительную информацию обрабатывает и передаёт управляющие сигналы на руки и ноги для перемещения органов управления. Просто расслабься и не зацикливайся на выдерживании параметров висения! Ты всё понял? Давай, взлетай!
Я кивнул головой и аккуратно «оторвал» непослушную стрекозу от земли. Думал о чём угодно, мечтал об отпуске после окончания вывозной программы, представлял, как встречусь с любимой девушкой, как поедем на речку с отцом и братом на рыбалку.
Светлых и добрых мыслей в голове было много, а вертолёт в этот момент действительно висел как привязанный.
Через несколько дней, 30 июня 1990 года, выполнив контрольные полёты на висение и по кругу перед самостоятельным вылетом, я закончил свою вывозную программу с налётом 14 часов 51 минута.
Следующий полёт на висение уже был самостоятельным, и рядом со мной в кабине вертолёта уже сидел не инструктор, а такой же курсант, как и я. Радости и гордости после первого самостоятельного вылета не было предела!
Меня, конечно, в первую очередь поздравили мои друзья из нашей лётной группы, наш лётчик-инструктор и командир учебной вертолётной эскадрильи подполковник Г. Щёжин, с которым я летал контрольные полёты перед самостоятельным вылетом.
Командир эскадрильи прямо на старте аэродрома расписал мне проверки и допуск в лётную книжку и торжественно вручил мне «путёвку в Небо», которую я бережно храню вот уже 30 лет…
Спасибо Вам, командир эскадрильи Г. Щёжин!
Спасибо Вам, командир звена А. Романов!
Спасибо Вам, товарищ инструктор Владимир Владимирович Губин!
Спасибо Вам, товарищ Комар!